В последние годы в рамках исследований по взаимодействию человека и
робота (Human-Robot Interaction, HRI) в центре внимания находится проблема
антропоморфизма. Коротко говоря, антропоморфизм (от гр. anthropos “человек”,
morphe “форма”) – это наделение неодушевленных объектов и нечеловеческих
сущностей человеческими свойствами и характеристиками. Такой механизм
приписывания когнитивных и аффективных состояний человека, например,
техническим артефактам или животным помогает нам рационализировать их
действия, то есть лучше предсказывать и объяснять их «поведение».
Традиционно антропоморфизм рассматривался как методологическая
ошибка, препятствие на пути продвижения научного знания, которое нужно
преодолеть. В этом смысле его связывали в первую очередь с маленькими
детьми и первобытными людьми. Однако в последнее время происходит
переоценка антропоморфизма. Так, эволюционная антропология и когнитивная
наука о религии разработали более позитивную концепцию антропоморфизма
как когнитивного механизма, обеспечивающего адаптацию человека к сложной
внешней среде. Эта новая концепция утверждает, что антропоморфизм
представляет собой фундаментальное и постоянное измерение человеческого
разума, а не раннюю стадию его когнитивного развития.
Американский антрополог, специалист в области когнитивной теории
религии С. Гутри в своей книге «Лица в облаках» (1995) рассматривает
антропоморфизм в качестве когнитивно-перцептуального процесса, при
котором человек как бы «догадывается» о когнитивном или эмоциональном
статусе других посредством приписывания им «теории разума». Люди
используют теорию разума, чтобы понять мысли, намерения, поведение других
людей. Они должны, фигурально выражаясь, увидеть лица в облаках. Именно
поэтому антропоморфизм играет важную роль в укреплении социальных связей.
Так, изучение поведения детей-аутистов показывает, что они испытывают
серьезные трудности в установлении отношений с другими людьми и даже
животными именно потому, что у них нарушен механизм антропоморфизации.
Иными словами, они не могут поставить себя на место других.
В настоящем исследовании под антропоморфизмом понимается
эволюционной механизм адаптации человека к «чуждому» внешнему миру. С
этой точки зрения можно говорить о «прикладном антропоморфизме» в
социальной робототехнике. Человек, впервые столкнувшийся с роботом, словно
бы вступает на неизведанную территорию (Terra Incognita). Это вызывает у него
беспокойство, чувство дискомфорта. Для снятия стресса люди начинают
приписывать роботам человеческие черты, чтобы психологически восстановить
контроль над новой ситуацией, перевести ее в более знакомую плоскость.
В свете вышеизложенного ставится проблема проектирования
социальных роботов в контексте антропоморфизма. Прежде всего, необходимо
разработать теоретические принципы «прикладного антропоморфизма» (ПА)
для выявления условий активации антропоморфных проекций у пользователя в
ходе HRI акта.
Для начала выделим ключевые факторы в структуре ПА: 1) внешний вид
(обрамляющий фрейминг); 2) автономное движение или поведение.
Теоретические исследования показывают, что усиление даже одного из этих
факторов приводит к тому, что люди начинают воспринимать робота в качестве
социального агента. Другими словами, высокоантропоморфный робот может
производить сильный социальный эффект, даже если его поведенческий
реализм низок и наоборот, высокий уровень имитации человеческих реакций,
воплощенных в движении и поведении, приведет к запуску антропоморфных
проекций даже в случае, если робот мало похож на человека.
Однако последние исследования по HRI показывают, что поведенческий
реализм в большей степени определяет успешность и долговременность HRI
акта.
В этой связи формулируется два принципа проектирования
антропоморфных роботов.
Принцип асимметрии: поведенческий реализм важнее
высокоантропоморфной внешности. Если социальный порог будет достигнут
роботом только по линии человеческой внешности, а его движения или
поведение будут несовместимыми с антропоморфной проекцией, может
возникнуть нелинейный эффект с точки зрения социального взаимодействия. В
робототехнике таким примером является эффект «Зловещей долины». Этот
феномен был открыт в 1970 г. японским инженером Масахиро Мори и получил
свое название из-за характерного «провала» на графике симпатии. Согласно
этому графику, человек и человекоподобное существо в принципе вызывают
симпатию. Но нечто промежуточное – «почти человек» или «еще-не-человек»
— воспринимается как что-то отвратительное и пугающее. Это внезапное
психологическое/когнитивное отторжение является результатом именно
несоответствия между внешностью и моторикой – диссонанс, возникающий из-
за нереалистичных движений робота с гиперреальной внешностью человека.
Принцип согласованности: необходимость синхронизации внешности и
поведения робота. Внешность робота не может обгонять поведенческие
характеристики. Как выше было показано, избыточность
антропоморфной формы при низком поведенческом функционале может стать барьером
для эффективного взаимодействия между людьми и роботами. С точки зрения
прикладного антропоморфизма, уровень разработки поведенческих паттернов
роботизированной системы определяет степень ее антропоморфности.
Далее выделим различные формы антропоморфизма. Существует разница
между антропоморфизмом, возникающим при взаимодействии с социальными
роботами, и антропоморфическими проекциями, вызываемыми другими типами
объектов, такими как традиционные куклы, автомобили или компьютеры. Эти
различия можно описать с точки зрения вовлечения в познавательную
деятельность. Так, во втором случае можно говорить о негативной форме
антропоморфизма, в рамках которой субъект пассивно приписывает
человеческие черты нечеловеческим сущностям. В случае же социальных
роботов речь идет о позитивной форме антропоморфизма, поскольку субъект
активно выводит антропоморфные черты из поведения машины. Отчасти
негативный антропоморфизм соотносится больше с внешним видом, в то время
как позитивный антропоморфизм выводится из автономного поведения роботов
или инициируется им. В этом заключается суть теории прикладного
антропоморфизма.
Теория прикладного антропоморфизма требует философского анализа.
Для этого необходимо проанализировать эпистемологические основания
робототехнической революции конца 80х-начала 90х годов XX века. Прежде
всего, была подвергнута сомнению идея о том, что робот обязательно должен
воспроизводить (копировать) когнитивные способности, присущие человеку,
чтобы эффективно взаимодействовать с окружающей средой. Новая стратегия
исследования была сосредоточена скорее на диалогической природе процессов
(сначала между роботом и средой, а позже между роботом и человеком). Это
привело к пересмотру характеристик, требуемых от робота для облегчения
взаимодействия с людьми. Акцент был сделан на «поведенческой
робототехнике» (behavior-based robotics). В рамках нового подхода робот
рассматривался не как интеллектуальный агент, а как адаптивная система.
Такие виды когнитивных функций как интеллект, сознание, творчество,
интенциональность не являлись решающими с точки зрения реализации их
автономности. Новая школа робототехников рассматривала когнитивные
способности скорее как периферийные атрибуты машины, появление которых
соответствовало некоему феномену «второго порядка».
При этом сам факт приписывания (или отклонения) различных
когнитивных способностей машине теперь зависел от установки наблюдателя.
Вычислительные операции, сенсорные функции и исполнительные механизмы в
поведенческой робототехнике представляют собой просто конкатенацию
процессов и могут привести к иллюзии интеллекта в роботе, прежде всего за
счет «проективного интеллекта» со стороны человека-наблюдателя.
Философские основания проективного интеллекта в HRI акте могут быть
описаны в рамках кибернетики второго порядка.
Подробнее см.: Середкина Е.В. Философские основания прикладного
антропоморфизма в социальной робототехнике // Технологос. – 2020. – No 4. –
С. 56–63. DOI: 10.15593/perm.kipf/2020.4.0
Скачать статью